8-я Краснопресненская дивизия народного ополчения.
В то слегка пасмурное, но теплое утро, 22
июня (таким оно на всю жизнь запомнилось автору), многие москвичи отправились за
город. Москва еще жила мирной жизнью. А в 12 часов, как гром среди ясного неба,
из громкоговорителей на московских площадях раздалось правительственное
сообщение о начале войны. Президиум Верховного Совета СССР принимает Указ о
мобилизации. На другой день начинается мобилизация 14-ти возрастов
военнообязанных 1905 - 1918 годов рождения. Образуется Ставка главного
командования (СГК) во главе с ее председателем, Народным комиссаром
обороны, маршалом Тимошенко. 26-го июня, вечером в Ставке происходит
совещание Сталина, Жукова, Тимошенко, Ватутина с целью выработать неотложные
меры по обороне на участке Западного фронта. Здесь же, впервые было упомянуто о
народном ополчении. Жуков предложил для непосредственной обороны Москвы
создать из ополчения 2 - 3 армии. А уже ночью в Кремле в присутствии
Тимошенко, Щербакова, Пронина обсуждался вопрос о создания народного ополчения.
Ополчение предполагалось использовать для непосредственной обороны Москвы. Оно,
в процессе обучения в течении двух месяцев, должно было так же участвовать, и в
строительстве оборонительных рубежей под Москвой.
В ночь на 2-е июля Центральный Комитет
ВКП(б) предложил местным партийным организациям возглавить создание народного
ополчения. В тот же день Военный Совет Московского военного округа принял
Постановление о добровольной мобилизации жителей Москвы и области в народное
ополчение. Мобилизация и формирование частей проводились по
территориальному признаку: каждый административный район Москвы формировал свою
дивизию, которая доукомплектовывалась группами ополченцев из определённых
районов Подмосковья. Предписывалось формировать дивизии за счёт
мобилизации жителей в возрасте от 17 до 55 лет в срок с 3-го по 5-е июля в
Москве и с 3-го по 6-е июля - в области. От мобилизации освобождались
призывники, имеющие на руках мобилизационные предписания, работники тех
Наркоматов оборонной промышленности, станкостроительных заводов и тех
предприятий, которые районная тройка сочтёт исполняющими оборонные заказы особой
важности. При этом 40 - 50 процентов комсостава придавалось новым дивизиям
из кадров округа, остальные командиры назначались из ополченцев. Снабжение
частей ополчения транспортом, рабочим инструментом, кухнями, обеспечение
перевозки пищи и боеприпасов в радиусе 150 км от Москвы должно было
осуществляться за счёт ресурсов соответствующих районов и предприятий, в них
расположенных. Оружие и боеприпасы должен был обеспечить штаб МВО.
За мобилизованными в ополчение сохранялось ежемесячное денежное содержание по
последней занимаемой им должности, а в случае его инвалидности или смерти ему
или его семье гарантировалась военная начсоставская пенсия.
Конечно большинство населения, находилось
под влиянием грешившей шапкозакидательством предвоенной пропаганды, и
представить себе не могло, как повернутся события. Рабочие Москвы и
Подмосковья, в основном вчерашние крестьяне, жившие очень небогато, - высоко
оценили возможность пойти в ополчение на казённый кошт, сохранив при этом
зарплату и обеспечив семьям кое-какие льготы. Районные начальники разъясняли:
«что собственно воевать - т.е. нести фронтовую службу ополченцы не будут.
На них будут возложены вспомогательные задачи недалеко от дома - строительство
оборонительных рубежей, охрана военных объектов, ловля диверсантов (последнее
под влиянием пропагандистских установок тех лет воспринималось, вообще, как вид
спорта). Однако, очень многие пошли в ополчение, совершенно не высчитывая плюсов
и минусов этого шага, а просто повинуясь патриотическому порыву. В
Краснопресненском районе Москвы трудились рабочие "Трехгорной мануфактуры",
фабрики "Пролетарский труд", металлисты завода "Красная Пресня", рабочие
завода лаков и красок, трамвайщики трамвайного депо. В то же время в этом районе
находились и Московский университет, и юридический институт, и консерватория
имени П. И. Чайковского, и Театр Революции. Здесь же обосновался и Союз
писателей. Вот что вспоминает Рунин Б.М., бывший в то время литературным
критиком: "Когда выяснилось, что в Союзе писателей идет запись добровольцев, то
у многих решение пришло - сразу и они отправились на улицу Воровского 52 -
в оборонную комиссию". А вот что рассказал про то время Дунаевский, тогда
студент МГУ: "Сразу же после сообщения по радио Советского правительства о
нападении на нашу страну фашистской Германии Московский университет забурлил.
Несмотря на выходной день, в свою alma mater начали стекаться студенты,
аспиранты, преподаватели, сотрудники. Комитет ВЛКСМ МГУ принял решение провести
общеуниверситетское комсомольское собрание. По цепочке оповещаем друг
друга. Собираемся на факультетах. Оттуда движемся в Коммунистическую аудиторию.
На 23-е назначен общеуниверситетский комсомольский митинг. Комсомольская
организация МГУ объявляет себя полностью мобилизованной для выполнения любого
задания партии и правительства". Писатель Иван Вашка. В 1966-м году собирал
материал об ополченцах для задуманного произведения и в Москве встретился
с бывшим командиром 1-го батальона Краснопресненской дивизии народного ополчения
П. И. Сараевым. В начале июля 1941-го года ему было поручено сформировать из
ополченцев батальон. Вашка пишит: "Из Московской консерватории 4-го июля прибыло
около 200 ополченцев. На следующий день поступило распоряжение об освобождении
из ополчения 25 человек, в числе которых были названы Давид Ойстрах, Абрам
Дьяков, Арон Шерешевский, квартет имени Бетховена, Владимир Кривоносов и другие.
Дьяков, Шерешевский и Кривоносов отказались воспользоваться возможностью
вернуться к работе. Началась подготовка дивизии. Многие из ополченцев не
подходили для фронтовой службы: кто по возрасту, кто по состоянию здоровья.
Из-за щуплой фигуры чуть-чуть не попал в эту группу вторично и Кривоносов.
Вспоминая об этом, Сараев рассказывал: "Но подкупало меня в нем его боевое
настроение. Прислушался я и к мнению Дьякова, который говорил, что этот истинный
патриот все пересилит". Большинство из консерваторцев попали в 1-й батальон
24-го (потом - 1303-го) полка. Музыкантами укомплектовали 2-ю и частично 3-ю
стрелковые роты этого батальона.
Кроме краснопресненцев, в дивизию вошли
также рабочие и служащие Пролетарского района столицы ( Кожухово и район
ЗИС - завода имени Сталина). Вошли также семь батальонов народного ополчения
Московской области: три батальона Коломенского и по одному батальону
Солнечногорского, Ногинского, Загорского и Подольского районов. Загорский
батальон народного ополчения, включал ополченцев Хотькова и Константиново.
Ополченцы, из среды колхозного крестьянства были представлены в дивизии, в
основном, из Солнечногорского и Загорского районов. Шестого июля в зданиях школ
и клубов на Красной Пресне, отведенных под казармы ополченцев, собралось около 6
тысяч человек, которых стали распределять по трем стрелковым полкам, а также по
дивизионам и спецподразделениям. Штаб дивизии и рота связи находились в зданиях
Областного суда и Юридической академии на улице Герцена, дом 11. 1-й полк (потом
- 22-й) разместился в школах № 86 и № 93; 2-й полк (потом - 23-й) - в школах №
83 (Стрельбищенский переулок, дом 14) и № 101; 3-й полк (потом -
24-й) - в школе № 105. Артиллерийские дивизионы и другие спецподразделения были
расквартированы в школах № 89 и 95 (улица Заморенова, дом 37), а также и клубах
района. В общежитии студентов ГИТИСа в Собиновском переулке (Малом кисловском)
находился один из пунктов формирования Краснопресненской дивизии, где
формировалась писательская рота.
В соответствии с приказом МВО добровольное формирование Красной Пресни получило
наименование 8-й Краснопресненской дивизии народного ополчения в составе 22-го,
23-го и 24-го стрелковых полков и 8-го запасного стрелкового полка. Командиром
Краснопресненской дивизии 2-го июля был назначен комбриг Скрипников. Скрипников
Даниил Прокофьевич, родился 17-го декабря 1890-го года в станице
Новощербиновская Кубанской области. В 1911-м году был призван в царскую армию.
На германском и турецком фронтах мировой войны в 1914 - 1917-х годах был
командиром конной разведки 136-го Таганрогского пехотного полка. Полный
Георгиевский кавалер с двумя Георгиевскими медалями. Войну закончил прапорщиком
2-ой отдельной Донской сотни. В РККА он - с 17-го декабря 1917-го
года. В Михайловском отряде в 1918-м году был начальником штаба, затем
командовал полком. В 1919-м году командовал 6-й дивизией. В 1920-м году стал
командиром 37-го кавалерийского полка. За свою воинскую службу был ранен 15 раз.
Так случилось, что Скрипников и Жуков оба в свое время командовали 37-м
кавалерийским полком Самарской дивизии: Скрипников - при штурме Перекопа в
1920-м году, а Г.К. Жуков - в 30-е годы в Белоруссии. В этой связи они были
близко знакомы. Вероятно, по рекомендации Жукова Скрипникова и назначили
командовать дивизией народного ополчения, которую он формировал при РКП и РВК
Краснопресненского района Москвы.
Начальником штаба дивизии стал полковник Ф.
П. Шмелев, заместителем начальника штаба - майор В. П. Панов. Начальником
артиллерии дивизии назначили подполковника Д. А. Юревича, заместителем командира
по тылу - С. С. Златолина, начальником продовольственного снабжения - А.М.
Плужникова.
начальником медицинской службы - М. И. Ляховицкого, начальником связи - П. П.
Калиничева. Командиром 22-го полка был назначен полковник П. В. Васенин,
начальником штаба - капитан Новожилов. Командиром 23-го полка был назначен
полковник А. Я. Потапов, начальником штаба - капитан Романов. Командиром 24-го
полка был назначен - подполковник А. И. Худобин, начальником штаба капитан
Шевчук. И. О. Приказом командующего МВО от 9-го июля 1941-го года все
дивизии народного ополчения должны были выведены из Москвы в лагеря. 11-го
июля Краснопресненская дивизия вышла из Москвы. Два дня ополченцы провели
в Архангельском, потом полки Краснопресненской дивизии разместились в лесу в
районе Николо-Урюпина и Бузланова.
Вот что вспоминает
Дунаевский: "...Наша дивизия народного ополчения Краснопресненского района… в
ней действует "профессиональный" отбор. Мы, историки, попадаем в артполк. В
дальнейшем ему присваивается номер - 975-й. Получаем обмундирование. Не очень
радуют обмотки. Слишком много времени уходит на их кручение. Но понемногу
привыкаем… Наша батарея получает 76-мм орудия. Начинаем осваивать материальную
часть. Командир батареи у нас Тютюнник. Ему 19 лет Он только что окончил Сумское
артиллерийское училище. Отсутствие у него опыта чувствуется все время. Но мы
прощаем. Парень он симпатичный. Значительно авторитетнее заместитель комбата
лейтенант Горячев. Он пришел из запаса. Отслужил действительную. И жизнь знает
достаточно. Подготовлен и профессионально отлично. Со всеми вопросами идем к
нему. Расчет наш дружный. Наводчик - маленький Саша Осповат, великолепно
видевший цель и скоро научившийся точно ее поражать. Он окончил 5-й курс,
любимый ученик Милицы Васильевны Нечкиной. Она до сих пор сетует о том, что
затерялась его великолепная дипломная работа. Правильный - студент 3-го курса
Михаил Семенов. Он старше всех нас. Физически очень силен. Пришел из рабфака.
Уже имел семью. Я - заряжающий. Жаль, что подводят глаза, близорукость. Все мы
стараемся добиться взаимозаменяемости. В бою без этого нельзя. Сначала проходим
обучение в лагере. Живем в лесу."
10-го июля началось Смоленское сражение. Угроза Москве увеличилась и 20-го июля
вышло постановление правительства о создании Можайской линии обороны. 
Краснопресненская дивизия была направлена на ее сооружение. С 23-го июля она
приступила к строительству рубежа западнее Рузы по линии Деменцево - Кривоногово
- Милетино - Хотилово. 30-го июля был образован Резервный фронт и
Краснопресненская дивизия вошла в состав 32-й армии Резервного фронта. Приказом
командующего 32-й армии она должна была переместиться дальше на запад и выйти на
Ржевско-Вяземскую линию обороны. Под постоянными бомбежками, дивизия понесла
первые потери. Перемещаться приходилось по ночам. Утром 4-го августа полки
прибыли в район Семлево для занятия своих рубежей. Командир дивизии
Скрипников определил полкам следующие участки подготовки обороны: 22-му - от
Реброва до Борисова, 2-му батальону 23-го полка - по восточному берегу реки
Осьмы от Борисова до деревни Гвозди. Южнее до деревни Станище тянулся участок
24-го полка. Во втором эшелоне дивизии к западу от линии Мармоново - Семлево
располагались 1-й и 3-й батальоны 23-го полка. Немецкие самолеты ежедневно
обстреливали и бомбили населенные пункты, места скопления людей и транспорта,
высаживали диверсантов и десанты. Отряд краснопресненцев совместно с
подразделением 6-й Дзержинской дивизии народного ополчения окружил и уничтожил
несколько групп вражеских десантников, в том числе - в районе деревни Дуденки.
24-го августа в штаб дивизии пришел приказ
НКО "О переводе дивизий народного ополчения на штаты и табеля действующей
Красной Армии". Краснопресненская дивизия народного ополчения стала
именоваться 8-й стрелковой дивизией. Полки и специальные подразделения получили
общевойсковую нумерацию: 1299-й, 1301-й, 1303-й стрелковые полки, 975-й
артиллерийский полк, 699-й отдельный зенитный дивизион, 477-я отдельная
моторазведрота, 863-й отдельный батальон связи, 460-й отдельный саперный
батальон, 336-я отдельная рота химзащиты, 309-я автотранспортная рота, 222-я
походная хлебопекарня. Дивизия вышла из ведомства Московского военного округа и
стала стрелковой дивизией сокращенного состава НКО, как бы кадровой и в то же
время совсем не кадровой. Большое количество не пригодных к воинской службе или
ограниченно пригодных в дивизии, да еще и не прошедших надлежащего
воинского обучения, ни как не позволяло ее причислить к кадровой. Огневая
мощь дивизии состояла из восьмидесяти одного 50-и мм. миномета и
шестнадцати дивизионных 76-и мм. пушек. Не было минометов более крупного
калибра, не было полковой артиллерии, не было противотанковых орудий.
Принявший командование Резервным фронтом, Жуков, прямо указал на отсутствие
боеготовности у бывших дивизий народного ополчения, и тем не менее, готовя новое
наступление на Ельню, на место 133-й стрелковой сибирской дивизии ушедшей под
Ельню, 30-го августа он направил 8-ю стрелковую дивизию на Днепровский рубеж.
Командир дивизии Скрипников 3-го сентября приказал полкам занять оборону по
восточному берегу Днепра. На участке от Перстенки до Карачарово оборону занял
1299-й стрелковый полк. Южнее, по линии Карачарово - Молодилово, оборону занял
1303-й стрелковый полк.
На рубеже Благовещенское - Милоселье - Болдино расположился 1301-й стрелковый
полк. Тылы и санбат находился в лесах у деревни Какушкино. Штаб дивизии
расположился в лесу западнее Жевлаки. Штаб 975-го артиллерийского полка
находился в деревне Полежакино. Дивизионы артиллерийского полка расположились:
1-й дивизион - западнее Жевлаки, 2-й - северо-восточнее Милоселье, 3-й -
северо-восточнее Карачарова. Дунаевский вспоминает: "… Погода в
середине сентября резко ухудшилась. Пошли частые дожди. Орудия застревали в
грязи. Все время приходилось их тащить. 15-е сентября оказался особенно
неудачным днем, разлучившим с друзьями, с большинством из них навсегда.
Откатившимся в жидкой хляби орудием я был сброшен в глубокий ров. Как
впоследствии выяснилось - разрыв коленного мениска На две недели попал в
госпиталь в Калинин". В июле в составе дивизии народного ополчения было 5334
ополченца (в том числе из МГУ - 1065 человек). Позднее дивизия
пополнилась призывниками из МВО и к концу сентября в ней было 7500
человек. 26-го сентября дивизия была уже включена в состав регулярных войск
Красной Армии, то есть по сути совсем перестала быть ополченской. В этой связи,
высшим командованием решено было заменить командира дивизией Скрипникова на
кадрового командира, уже побывавшего в боях. Сначала был назначен полковник
Угрюмов Н.С. [ 1 ], но через четыре дня - 30-го сентября в командование дивизией
формально вступил полковник Зверев Григорий Александрович [ 1 ]. Теперь
неизвестно - прибыл ли он вообще в расположение дивизии до начала боевых
действий. Из ветеранов дивизии его никто не помнит. Реально дивизией до ее
гибели продолжал командовать комбриг Скрипников.
Резервный фронт
занимал позиции во второй линии обороны Западного направления перед Москвой на
расстоянии до 60 километров от Западного фронта находящегося на передней линии.
32-я армия входила в Резервный фронт, Ее 8-я стрелковая дивизия, как сказали
выше, расположилась по Днепру от Перстенок до Болдина. Правым соседом у
нее была 2-я стрелковая дивизия (2дно), а левым - 29-я стрелковая дивизия
(7дно). Обе эти дивизии так же были в составе 32-й армии. 8-я Краснопресненская
дивизия территориально оказалась во второй линии за 16-й и 20-й армиями
Западного фронта. Однако боевое крещение ей пришлось принять в составе 24-й
армии Резервного фронта.
После образования Резервного
фронта 30-го июля, две его армии 24-я и 43-я оказались не на второй, а на первой
линии обороны, хотя они входили как и другие в резерв Ставки, но уже в августе-
сентябре принимали участия в боевых действиях под Ельней. Основные боевые
действия вела 24-я армия. Она и понесла значительные потери уже в то время.
После Ельнинской битвы в ее дивизиях к 14-му сентября оставалось:
- 309сд - 657 человек;
- 103сд - 1743 человек;
- 106сд - 622 человек;
- 19сд - 662 человек.
43-я армия так же участвовала тогда в боях. В ней также был большой
некомплект личного состава. После того как была занята Ельня и дальнейшее
наступление Красной Армии захлебнулось, обе армии перешли к обороне. Так как эти
армии вели боевые действия, то их статус должен была несомненно отличаться
от других армий Резервного фронта, хотя бы наличием активной разведки. Но Ставка
и Генштаб, которым подчинялся непосредственно Резервный фронт как бы "забыли" о
том, что не все армии в их подчинении были "резервные", а были и
действующие . Разведывательного отдела Резервный фронт не имел. Да и сама Ставка
и Генштаб не занималась по существу действенной разведкой хотя имели
Разведывательное управление. Его начальник Голиков выполнял в это время по
поручению Сталина совершенно другие функции не имеющие отношение к разведке. А
немцы к концу сентября пополнив почти до штата свой потрепанные дивизии (а по
штату у них в пехотной дивизии было16859 человек) сконцентрировали против
24-й и 43-й армий 12 пехотных дивизий и 2-е мотодивизии. Но главная их
ударная сила заключалась в том что на узком участке фронта против 43-й армии
были сосредоточены 6 танковых дивизий:
- 2тд - 194 танка:
- 3тд - 158 танка;
- 5тд - 185 танка;
- 10тд - 175 танка;
- 11тд - 133 танка;
- 19тд - 144 танка.
Всего 959 танков. Все эти танковые дивизии обрушились на 43-ю дивизию. А на весь
передний край 43-й армии приходилось всего 39 противотанковых орудий. В обеих
армиях было 4 танковые бригады (чуть больше 200 танков). Не говоря уже о
противовоздушной артиллерии и авиации, которые должны были действовать в
интересах армий - их фактически не было.
Операция "Тайфун" началась 29-го
сентября, сначала на юго-западном направлении. На 24-ю и 43-ю армии Резервного
фронта 4-я полевая армия немцев перешла в наступление в 6:30 утра 2-го
октября. В результате отсутствия разведки руководство Резервного фронта не имело
действительной информации ни о противостоящих фронту силах, ни о реальных
событиях происходящих после прорыва фронта 43-й армии. В адрес Ставки
командование Резервного фронта направило не соответствующее реальной обстановке
предложение для устранения прорыва немцев: ".. Для ликвидации противника
на фронте 43-й армии, полагаю 
целесообразно снять 2, 8 и 29 сд 32-й армии с занимаемого рубежа, 106сд и
144 тбр 24-й армии, находящейся в армейском резерве, и сосредоточить, в районе
Барсуки, Бабичи, Хотеевка, Ширково, Каменец с задачей, в соответствии с
обстановкой, нанести удар или в направлении Ивановка, Ново-Словени и далее на юг
вдоль р. Десна, или Хотеевка, Лежневка и далее вдоль р. Шуица. 148 тбр и 149 сд
наносят удар с юго-востока или юга по обстановке. Объединение действий 2, 8, 29,
106 сд и 144 тбр возложить на командира 32-й армии... Перегруппировка при
использовании автотранспорта и движении днем потребует 2-2.5 суток (!) ... Прошу
утвердить предполагаемое мероприятие". Из Ставки, которая
также не располагала достоверной информацией о противнике, командующему войсками
Резервного фронта 3-го октября пришел ответ: "Ставка ВГК разрешила вам:
снять с фронта обороны 29-ю стр. дивизию и бросить ее на юг в соответствии с
принятым решением". Только одну дивизию! 2-ю стрелковую дивизию с
Днепра снимать Ставка категорически не разрешила - это, как она считала было
главное в то время направление... Натиск немцев на 24-ю армию заставил ее
командование выдвинуть 106-ю стрелковую дивизию ближе к переднему краю, что уже
исключало ее переброску в исходный пункт наступления. Буденный решил послать
хотя бы одну, 8-ю стрелковую дивизию в исходный пункт для подготовки
наступления. Второго октября ничего не было известно достоверно о том, где
вообще были немцы, тем более, о готовящемся на следующий день прорыве
немцев на участке 222-й дивизии 43-й армии, с целью разделения двух армий - 24-й
и 43-й. Прорыв был совершен 3-го октября. Выдвинувшиеся на исходные для
наступления позиции, ночью на 4-го октября, два полка 8-й дивизии, неожиданно
обнаружили, что наступать дальше на юг к Варшавскому шоссе не приходится - немцы
уже здесь, "под носом".
По воспоминаниям начальника штаба 1-го
батальона 1303сп Сараева П. И. [ 2 ]: "днем 2-го октября неожиданно был
отдан приказ о подготовке к выступлению... в 22.00 приказано было
выступить в деревню Ковылевка. В Ковылевку 1-й батальон пришел рано утром.
Далее на машинах направился в сторону Ельни . К вечеру 3-го октября занял
позиции у Лозино ".
Вспоминает санинструктор А. И. Рюмина [ 3 ]: "Тогда (2-го числа) была дана
команда снять из 32-ой армии Резервного фронта восьмую Краснопресненскую
дивизию… и в 0 часов 12 минут (3-го) на машинах отправился 24-й полк (1303-й,
2-й и 3-й батальоны), а 23-й (1301-й) идет своим ходом… 22-й полк (1299-й)
остался в деревне Жегловка". На машинах, из Жевлаков и из Какушкино в первую
очередь передислоцировались командование дивизии, артиллерия, медсанбат а так же
2-й и 3-й батальоны 1303--го полка. Маршрут пролегал через Ленкино (где
переправа через болотистую Осьму) и далее, через Торжок в сторону Уварово. 1-й
батальон 1303-го полка и 1301-й полк двигались своим ходом к трассе Жевлаки -
Уварово для последующей их транспортировке на машинах, во вторую и третью
очередь. 1299-й полк оставался, пока, на месте на Днепре (до вечера 3-го
октября). Софин К.П. [ 4 ], боец 1-го батальона 1301-го полка, пишет: "...Шли
целый день и где-то под вечер (3-го) свернули с проселочных дорог на тракт ,
вдоль обочины которого стояла колонна машин. Погрузившись в них, мы после
длительного перехода с удовольствием ехали - как-никак отдых. На рассвете (4-го)
колонна остановилась в окаймлявшем шоссе кустарнике. Справа открывалась луговая
низина, за ней виднелись густо поросшие зеленью холмы ... за ними были немцы".
В ночь на 4-е октября, когда подразделения 8-й
дивизии подходили к исходным рубежам, предназначенным для атаки по направлению
на Варшавское шоссе то вдруг, неожиданно для себя, столкнулись здесь с немцами.
Командование Резервного фронта, переоценив ситуацию, решило отказаться от удара,
а силами 8-й стрелковой дивизии занять оборону на рубеже Мартыновка - Зубово.
Командованию не было известно, что противостоять придется 20-му армейскому
корпусу немцев в составе 15-й, 268-й, 78-й пехотных дивизий при поддержки
около 30 танков из 4-й танковой группы. Каждая же немецкая пехотная
дивизия имела в среднем по 15000 человек. Напомним, что в 8-й дивизии было всего
7500 бойцов. На позициях стрелковые роты 1-го батальона 1303-го
стрелкового полка разместились по порядку их номеров: На левом фланге
расположилась 1-я, на правом - 3-я. Им было придано по взводу станковых
пулеметов, а 2-й роте - минометы (дивизия к этому времени пополнилась станковыми
пулеметами и 82-мм минометами). П. И. Сараев пишет:
"... Утром 4-го октября... было все спокойно. Предрассветную тишину нарушал лишь
стук лопат... или приглушенные голоса командиров... к 7 часам утра...
послышались выстрелы... гитлеровцы пошли в атаку. С командного пункта я хорошо
видел расположение 2-й и 3-й рот. Противник там наступал. На 3-ю роту
обрушился настоящий град снарядов и мин". В это время был ранен командир
батальона Кузьмин. Сараев заменил раненного командира батальона. Из 3-й
роты сообщили о том, что у них кончаются патроны. В штаб полка были посланы
связные - доложить обстановку и просить боеприпасов. В 1-й роте был так же ранен
командир. В полдень появились три танка противника и начали "утюжить"
окопы 2-й роты, передвигаясь к 3-й. Когда фашистские танки начали "утюжить"
окопы ополченцев, вместе с другими погиб и Кривоносов [ 5 ]. 
Из состава батальона осталась только горсточка... Минометчики под
командованием Джиоева [ 6 ] ударили по гусеницам первого танка и после
второго залпа он остановился. Несколько мин пришлось и по второму танку, но мины
кончились. Из штаба полка по-прежнему не было известий. Командир 1303-го
полка Худобин погиб. Теперь уже больше десяти танков немцев двинулись по
направлению на Уварово. Патроны кончились. Пулеметы молчали. Батальон начал
отходить к лесу. Первая рота, при отходе, потерялась. В лесу произошла встреча с
бойцами батальона из 1301-го сп, под командой командира батальона майора
Воеводина. В сумерках (4-го октября) остатки 1-го батальонов 1303-го полка
и батальона из 1301-го полка вошли в Уварово. Здесь они узнали, что еще в час
дня немецкие танки ворвались в село со стороны Лозино и двинулись дальше. Стало
ясно что часть дивизии и обозы попали под удар еще на марше при подходе к
Уварову (в районе Коробца). Погибла так же оперативная группа штаба дивизии.
Управление дивизией прекратилось. Это свидетельство Сараева, к сожалению,
единственное, которое можно считать достоверным, свободным от победных
реляций, затмевающих суть происходящего, говорит о том, что еще днем 4-го
октября. дивизия оказалась в окружении и потеряла управление.
Второй батальон 1303-го стрелкового полка
Верендеева, подвергся сильному удару штурмовиков и к исходу дня отошел на новые
позиции. 975-й артиллерийский полк, был полностью сформированный из сотрудников
и студентов Московского государственного университета. Горемир Горемирович
Черный [ 7 ], бывший студентом университета, а теперь ставший наводчиком
орудия говорит: "И вот, представьте, эту плохо обученную армию, не
сделавшую ни одного выстрела из пушек, бросили против армии, которая прошла всю
Европу. Развернулись мы под косогором, а оттуда стрельба, ближе, ближе.
Первое, кого мы лишились, - это командования. Командир дивизиона и комиссар
пошли за косогор узнать, что там происходит, а потом оттуда прибежали солдаты,
сказали, что обоих убило. А потом оттуда начала валить наша пехота. Спрашиваем у
бегущих солдат, что происходит, они матом - идите сами посмотреть, если не
боитесь положить нескольких человек. Тем временем мы развернули батарею, и
командир кричит: "Беглым, огонь!" Нам стало ясно, что это заградительный огонь,
чтобы хоть как-то остановить немцев… Что же остановило их? - немцы говорят, что
русские измотали их отступлением. Мол, устали их догонять. Мы их забросали
"пушечным мясом". Буденный говорил, "чего солдат жалеть, бабы новых нарожают. А
вот лошадей где взять?". 
Наступление на 1303-й полк вела
15-я пехотная дивизия немцев. Это дивизия первой волны, т. е.
сформированная до начала войны (в 1939-м году), Она участвовала в боевых
действиях в Польше и в 1940-м году на Западе. В июле 1941-го прибыла на
Восточный фронт. Некоторые авторы ошибочно называют ее гренадерской
(гренадерские дивизии появились у немцев только в 1944-м году). Это была
просто кадровая дивизия вермахта, имеющая огромный опыт ведения боевых действий.
Поэтому раппорты наших командиров о больших потерях немцев можно считать
значительно преувеличенными. Немецкое командование, в отличии от советского, на
этом этапе войны более бережно относилось к солдатским жизням.
Именно 15-я пехотная дивизия имела задачу выйти в тыл 24-й армии, и ее
подразделения быстро продвигались в северном направлении. 1301-й
стрелковый полк имел контакт с другой пехотной дивизией немцев - с 268-й. Эта
дивизия начала охват Краснопресненской дивизии с восточного фланга.
Розов В.С. [ 8 ], актер Московского
театра Революции, тогда боец орудийного расчета вспоминает:
"... Вооружение - допотопное ружья прошлого века, пушки прошлого века 76-мм, все
на конной тяге. Мы, можно сказать, голые, а они - из железа. На нас двинулось
железо. Как нас обстреливали - мотоциклы, танки! А у нас 76-мм
пушка. Они нас засыпали снарядами. Вечером образовалась немыслимая каша. Я полз
в канаве... И весь мой ватник набух кровью...". Напряженно работал в этот
день и медсанбат дивизии, расположенный в церкви Святого Николая Чудотворца в
Уварове. Вознесенская Е.Е., бывший военврач 1303-го полка
говорит: "За первый день боя 4-го октября в дивизии было ранено 1200 ополченцев.
Представляете - 1200!". 
Батальонные
санинструкторы не щадили себя, пытаясь спасти раненых бойцов. Аня
Белобородова, сама раненая, вынесла с поля боя 50 человек, Мария Гридина, тоже
раненая, вынесла почти столько же. Лена Сазонова доставила в санчасть более 40
человек. Большинство раненых эвакуировали в армейский полевой госпиталь. Из
рассказов санинструкторов: " Крестьянская Гора, раненые ползли по склону,
прямо на нашу палатку. Не успела ничего… Мальчик сидит с забинтованной нижней
челюстью. Показывает: "Карандаш дай". Пишет: "У меня нет челюсти". Как это? Врач
разбинтовывает… А у него только язычок горловой, и трясется… Санврач обалдел. В
машину его. Довезла. Но жив или нет остался не знаю. Мы верили свято увезли в
тыл значит будет жить. … Парень был такой здоровый. Руки только не было. На стол
его. Глянули: сердце бьется… не раненное, целое… Шевелится, работает… Видно его
так хорошо".
В это время 1301-й стрелковый полк дивизии
под командованием полковника А. Я. Потапова отбивал атаки немцев в районе
Бабичи, Зубово. Первый батальон полка начал активизироваться еще утром
(4-го октября). После обстрела батальона немцами, деревня где они были, как
будто вымерла. Фашисты появились только во второй половине дня. Софин
К.П., пулеметчик 1-го батальона, вспоминает: "Из деревни вышли танки...
кажется, здесь мы испытали настоящий страх, ведь бороться с танками нам
практически было нечем, если не считать, конечно, бутылок с горючей жидкостью. В
отличии от КС (самовозгорающейся смеси, появившейся позже) они зажигались с
помощью двух в палец толщиной спичек, прижатых к бутылке резиновыми кольцами.
Перед броском нужно было провести спичками по серной терке, а потом швырнуть
бутылку в танк. Однако на наше счастье, танки неожиданно встали, не сумев
преодолеть разделявшую нас небольшую, но с обрывистыми берегами речушку". 
На участке 1-го батальона бой длился до вечера. С утра (5-го) немцы возобновили атаку на 1301-й полк, но были отбиты. За весь день больше не было сделано ни одного выстрела. Стало тревожно. Посланная разведка не вернулась. Вскоре пронеслось слово "окружение". Батальон двинулся в Уварово. Третий батальон 1301-го полка, во главе с командиром полка Потаповым, удерживал позиции и даже переходил в контр атаки. В полдень 2-й батальон 1301-го полка был выведен в резерв дивизии для переброски на ее правый фланг. Там, в Сухих Мутищах, оборону занимал полк 106-й дивизии 24-й армии. Этот полк был послан, еще до начала "Тайфуна", командующим 24-й армией Ракутиным на крайний левый фланг армии. Теперь, когда наметилось окружение армии, полк стал отходить и занял оборону в Сухом Починке, на стыке с правым флангом 8-й дивизии. Выбитый и от туда он отошел к Титовке, оголив фланг 8-й дивизии. Когда отошел 2-й батальон немцы усилили натиск на боевые позиции 1301-го полка. Им удалось прорвать передний край и вклиниться в глубину обороны. Вскоре противник вышел и к штабу полка, создав угрозу его окружения. Чтобы отбросить врага, полку нужны были резервы. Но их не было. Больше того штаб полка, не имея связи ни со штабом дивизии, ни со своими подразделениями, оказался в чрезвычайно трудном положении. Командиры штаба и бойцы комендантского взвода полка заняли круговую оборону и отражали все атаки неприятеля. Бой длился до позднего вечера. К исходу боя в полку осталось 350 человек. Почти в полночь, наступило временное затишье. Использовав перерыв в сражении, полк сумел отойти к Уварову.
Вечером 3-го октября был снят с
днепровского рубежа и 1299-й стрелковый полк 8-й дивизии.
Двигавшийся по направлению на Белый Холм, полк, утром 4-го октября, подвергся
сильному танковому удару немцев. Потеряв значительную часть в живой силе и
технике, остатки полка отошли в район Уварова. Таким образом 8-я дивизия
уничтожалась по частям! О том как произошла встреча с немцами 1299-го полка, Б.
М. Рунин в то время боец роты ПВО, этого полка, рассказал в своей
повести "Писательская рота". “... Нас перебрасывают под Ельню (с
днепровских позиций) ... Слух немедленно охватывает все подразделения и вскоре
подтверждается. Более того, наш взвод первым отправляется на новый рубеж…И вот
мы уже сидим в несколько рядов на досках, переброшенных поверх бортов какой-то
мобилизованной полуторки. В передней части кузова на прибитой к полу треноге -
наш ДШК… Я сижу у борта с правой стороны. Рядом со мной Кунин. Передо мной
Фурманский. Он теперь наш отделенный командир… Через несколько минут мы
отправляемся в путь. За нами еще две или три машины. Наш ротный в последней…
Быстро вечереет. Мы едем какими-то глухими проселочными дорогами. Первое время
еще слышатся разговоры, шутки, даже смех. Правда, в нем проскальзывают нотки
нервозности и минутного возбуждения. Но вот мы проезжаем разбомбленный,
сожженный Дорогобуж и все умолкают… С наступлением осенней темной ночи на
горизонте возникает и постепенно ширится багровое зарево. Порой оттуда доносятся
звуки далекой канонады. Потом и они смолкают. Мы едем с погашенными фарами, в
полной тишине, и только на лесных участках от деревьев тревожно отдается гул
мотора. Дорога то и дело петляет, но, судя по компасу, мы продвигаемся на
юго-юго-запад. А зарево становится все обширнее и все ближе… В какой-то большой,
но по ночному совершенно безлюдной деревне, словно вымершей, мы останавливаемся
и поджидаем идущие за нами машины. Однако тщетно. За нами никого нет. Неужто они
заблудились и теперь плутают во мраке? А время идет, и водитель нервничает: ему
приказано достигнуть пункта назначения еще затемно…мы едем дальше. Одни. Едем
долго. Наконец останавливаемся в каком-то селении, проехав его из конца в конец:
надо все-таки уточнить, где мы. Фурманский стучится в последнюю избу. Все
правильно, наш водитель молодец! Следующая деревня - конечный пункт нашего
маршрута. До нее рукой подать. Однако дорога туда плотно забита эвакуируемым на
восток огромным стадом, как выясняется, заночевавшим тут с вечера. Из-за
скопления коров не только проехать - пройти невозможно… Куда вы торопитесь? -
ехидничает по нашему адресу какой-то дед из числа сопровождающих стадо
погонщиков. - Там же небось еще с вчера немцы... Этого еще не хватало! Ведь в ту
деревню с минуты на минуту должны прибыть наши подразделения. Пошли, - говорит
Фурманский.- Необходимо срочно разведать, что тут происходит. Иначе быть беде.
Фурманский и я устремляемся в сторону интересующей нас деревни. Надо торопиться
- на востоке уже маячит светлая полоска. Длинными перебежками вдоль темнеющего
лесочка нам удается быстро приблизиться к цели. Странно - на горке кое-где
огоньки. Неужели в окнах? Осторожно, крадучись, иногда ползком пробираемся к
огородам злополучного селения. Злополучным оно оказалось еще и потому, что с
севера к нему, как теперь выясняется, можно проехать и другой дорогой. Уже
начинает светать, и это становится все очевиднее. Как же быть? Ведь наши могут
воспользоваться именно ею. Впрочем, сначала надо выяснить , кто в деревне. Судя
по силуэтам, там и в самом деле ночует неприятельская воинская часть: на фоне
светлеющего неба угадываются очертания незнакомых больших грузовиков
"Бюссингов"… Но вот стали появляться человеческие фигуры. Похоже, что на взгорке
у колодца умываются солдаты. До них метров полтораста, но видимость еще слабая…
Я быстро наставляю окуляры на резкость и впервые вижу немцев. Я вижу их
совершенно явственно. Люди в чужой форме. Они ведут себя в деревне по-хозяйски
уверенно, нисколько не таясь, даже не соблюдая элементарную осторожность, хотя,
расхаживая по горке, представляют собой отличную мишень. И это особенно злит.
Да, именно злость испытал я тогда в большей мере, чем какое-либо другое чувство.
Итак, наших войск впереди нет. Нет даже боевого охранения. Никого. В сущности,
нет фронта. Вернее, он почему-то открыт… Мы знаем только, что необходимо как
можно скорее перекрыть обнаруженную нами дорогу, иначе наши подразделения могут
угодить прямо немцам в руки. Фурманский и я образуем заставу на обнаруженной
дороге… - вне пределов видимости немецких часовых на горке. Наша
предусмотрительность оказалась не напрасной. Едва мы с Фурманским добрались до
намеченной позиции, как обнаружили вдали движущуюся в нашу сторону колонну
грузовых машин. Они быстро приближались. Мы передвигаем винтовки за спину и
решительно перегораживаем дорогу, скрестив над головой руки в знак запрета.
Однако передняя машина, отчаянно сигналя и не сбавляя скорости, мчит прямо на
нас. Но мы все-таки стоим, "стоим насмерть". В последний момент она тормозит и
сворачивает на обочину. Из кабины выскакивает разъяренный старший лейтенант,
если не ошибаюсь, командир нашего третьего батальона. Какого черта! - кричит он,
угрожающе тыча в нас пистолетом. Он явно раздосадован тем, что колонна и без
того опаздывает, а тут еще какая-то непредвиденная задержка. - Откуда, к черту,
немцы! - кричит он на нас и явно собирается ехать дальше. Там должны уже быть
наши! В это время из следующей машины выходит незнакомый капитан. Он жестом
утихомиривает старшего лейтенанта, задает нам два-три вопроса по существу,
внимательно выслушивает… - Спасибо за службу - говорит капитан…Мы направляемся к
своей полуторке и, обернувшись, видим, как задержанная нами колонна медленно
сворачивает с дороги и втягивается в ближайшую рощицу. На востоке солнечный диск
уже приподнялся над горизонтом. День обещает быть ясным. Очень хочется спать...
Не буду досконально рассказывать о первом бое, который принял наш полк в районе
Ельни в тот же день, на поспешно занятом нами совсем новом рубеже . Не считаю
себя вправе подробно говорить об этом, ибо мой взвод находился несколько в
стороне от позиций наших стрелковых подразделений… Возле нас в высоком
кустарнике находился исходный рубеж какого-то танкового подразделения, как видно
приданного нашим частям. Его помощь стрелкам выражалась в том, что время от
времени несколько легких танков выдвигались вперед и отгоняли немецких
автоматчиков, напиравших на наш передний край. Потом танки возвращались на
исходные позиции. Но, судя по звукам, с обеих сторон преобладал пехотный огонь,
и не такой уж ожесточенный. Видимо, главный удар противник наносил в стороне.
Часам к четырем-пяти пополудни стрельба стала стихать, но по неуловимым
признакам можно было заключить, что положение для нас складывается
неблагоприятно. Вскоре это ощущение превратилось в уверенность. Ребята, вы что,
остаетесь? - удивленно обратились к нам танкисты… А мы получили приказ срочно
отойти. Вскоре стрельба совсем стихла. Танки ушли. На землю опускались сумерки.
Настроение катастрофически падало. Больше всего томила полная неопределенность.
Уже совсем стемнело, когда ротный, в очередной раз вернувшийся с КП полка, бодро
скомандовал: - По машинам! В какую-нибудь минуту мы заняли свои места и
двинулись куда-то в ночь… Так мы едем минут двадцать. Куда? Судя по компасу, на
восток... Внезапно тишина взрывается длинной пулеметной очередью. Светящиеся
трассы устремлены в сторону машины ротного. Мы не успеваем осознать происшедшее,
как впереди с характерным хлопком взвивается в черное небо осветительная
ракета." Мне это кажется, или в самом деле откуда-то доносится хриплое: "Хальт!…
Я успеваю заметить впереди справа немецкий танк. Это оттуда бьет пулемет. Однако
поднявшаяся над дальним лесом луна очень скоро меняет наши представления о
случившемся. Совершенно круглая луна в абсолютно чистом холодном небе. В мире
сразу становится до ужаса светло. Теперь малейшее наше движение вызывает
автоматные очереди со всех сторон... Соблюдая осторожность, мы наконец выходим
из зоны обстрела… почему так тихо кругом? Почему никаких признаков наших войск?
Ведь где-то здесь должны быть наши части! Вон там, чуть южнее, темнеют силуэты
каких-то машин... И как бы в насмешку над нашими надеждами ночная тишина тут же
доносит оттуда обрывки немецкой речи. Неужели вражеские силы так глубоко
проникли в наше расположение? Неужели фронт откатился так далеко, что его не
слышно? Ведь еще днем он проходил где-то поблизости... Беспокойная мысль,
которую мы всячески отгоняли от себя на протяжении последних двух часов, не
позволяя ей облечься в слова, требует, чтобы мы назвали вещи своими именами: мы
в окружении". Собравшиеся
в Уварово бойцы дивизии разделились на два сводных отряда. Первый отряд включал
штаб дивизии и остатки 1301-го стрелкового полка. Второй отряд состоял из
остатков 1303-го стрелкового полка. Первый отряд к утру 5-го октября вышел к
Коробцу, выбил из него немцев и далее направился к Кувшинам. В Кувшинах он
соединился с отступающими подразделениями 24-й армии (остатками 139-й стрелковой
дивизии (9 дно), стрелковым и артиллерийскими полками 106-й стрелковой
дивизии и подразделениями 303сд). В отступающем отряде могли быть также и бойцы
222-й дивизии 43-й армии. Старший по званию, командир 139-й дивизии генерал
Бобров приказал отряду 8-й дивизии выделить прикрытие для отступающих частей
армии. Вскоре на позиции оставшихся для прикрытия бойцов навалились немцы
крупными силами. К 16 часам 5-го октября отряд прикрытия перестал существовать.
Оставшиеся в живых бойцы отступали по направлению на Волочек, где
находился штаб 24-й армии. В это время 168-я пехотная дивизия немцев
заняла Ушаково, отрезав, таким образом, штаб 24-й армии, в Волочке, от ее
основных частей в районе Ельни. Когда сводный отряд, следовавший к Волочку,
подходил к Торжку, он был рассеян внезапной атакой вышедшей сюда же 78-й
пехотной дивизией немцев. В самом Волочке, во время боя с немцами, погиб
командир 139-й дивизии генерал Бобров. Из Волочка, собравшиеся там бойцы, начали
вместе с командующим 24-й армии Ракутиным отступление по направлению на
Семлево. Всего в этой группе могли быть, таким образом, бойцы 8-й, 139-й, 106-й,
303-й, 222-й стрелковых дивизий, 6-й дно, 144-й, 145-й танковых бригад, а также
бойцы штаба и тылов 24-й армии. 78-я пехотная дивизия немцев преследовала
отступавших и упредив их в Новоселках отрезала им путь. В бою, в урочище
Гаврюково погиб и командующий 24-й армии, генерал Ракутин.
1. Угрюмов, еще на финской войне, получил
звание Героя Советского союза (15 02 1940 г.). С начала войны он
сформировал 2-ю Ленинградскую дивизию народного ополчения и командовал ей в
боевой обстановке до конца июля, Угрюмов числился командиром 8-й дивизией
всего 4 дня и отбыл на формирование 48-й дивизии, которая позже была
разгромлена немцами в Прибалтике. Вместо него командиром 8-й дивизии
назначили полковника Зверева.
"Вечером 4-го октября, вспоминает Ситник
Г.Ф. [ 9 ], меня вызвал комиссар артполка (975-го) и приказал возглавить группу,
включая штабную батарею, и отвести в тыл на 15 километров, где должна была
собраться наша дивизия на новых рубежах. В состав указанной группы тыла был
включен и личный состав, обслуживающий четыре 120-мм гаубицы на мехтяге. Эти
гаубицы поступили к нам на марше. Они были в заводской смазке и без единого
снаряда к ним! Наша группа на машинах отъехала на 15 км в тыл, и там
представитель штаба дивизии дал указание двигаться на северо-восток еще на 40
км. В новом месте ранним утром 5-го октября уже никакого представителя дивизии
или полка не было. Мы оказались предоставленными самим себе. Село, в которое мы
въехали, казалось вымершим. Население попряталось, армейские склады были
раскрыты и без охраны. Все свидетельствовало о сверх спешном отходе тех частей,
которые были в селе ранее. Посоветовавшись с начальником служб тыла полка, я
решил, что группа должна двигаться к Вязьме, где мы постараемся найти дивизию,
или наша группа будет присоединена к другой действующей части. Решено было также
перемещаться только в вечерние, ночные и утренние часы суток. При выезде из
указанного села наши машины были обстреляны минометным огнем противника. Мы
ответили ружейным огнем прямо с движущихся машин. Выехали из под обстрела.
Тяжело было видеть, как люди, боевая техника, танки, артиллерия откатывались на
восток сплошным потоком, который прерывался только бомбежками противника. Не
чувствовалось никакого управления. Части и соединения перемешались".
В сводках ГШ за это время, на счет
дивизии есть единственное сообщение: " 8 сд к 16.00 4.10 вела напряженные бои в
полу окружении на рубеже Златогорье - Павлово - Смородино. Перед фронтом дивизии
до двух пех. полков с 30 танками противника". Вот и все! (Фрагменты
карт Генерального штаба Красной Армии 1941 год. 8 стрелковая дивизия).
Черный Г.Г. рассказывает: "Запомнилось, как утром 5 октября на пустынном
тракте нас накрыла вражеская артиллерия. от ближайшего леса, а он был
единственным укрытием, дорогу отделяло пахатное поле. Свернувшие на него машины
с надсадным воем тянули орудия, над ними рвалась шрапнель... Из четырех расчетов
к лесу пробилось только два... на выходе из леса мы заняли круговую оборону.
Позиция оказалась очень удобной... мимо позиций тянулся довольно широкий
большак... с машин сгрузили все снаряды, запас которых был еще довольно велик...
Не прошло и двух - трех часов, как на большаке появились вражеские войска:
пехота, артиллерия, машины. Мы били прямой наводкой... 120 мм снаряды дают
внушительный разрыв, и мы хорошо видели результаты своей работы: падавших
гитлеровцев, горевшие машины, перевернутые орудия, Потом мне довелось
участвовать во многих боях, но я не припомню столь результативной стрельбы...
враг наконец оправился от растерянности их артиллерия и минометы перепахали все
вокруг". Его дополняет Рюмина А.И.: "... Снаряды кончились,
стали пушки топить, а Горемир Горемирович снял замки и понес в рюкзаке…". В те
суровые времена бойцам оставившим боевую технику на территории врага, необходимо
было доказать отсутствие своей вины в особом отделе части. В частности,
командиры орудий снимали орудийные замки, прицелы, что и сделал Черный. Нес
панораму в рюкзаке он до деревни Макарцево, где при неожиданной встречи с
немцами вынужден был ее оставить. В 1944 году, с фронта он писал в
деревню. Хозяева дома ответили, что его просьбу выполнили - сдали панораму в
сельсовет.
О гибели командира дивизии Скрипникова Д.П. имеются два свидетельства.
Воспоминания бывшего начштаба 8сд, генерал-майора Шмелева Федора Петровича: "В
октябре 1941 года дивизия была подчинена 24 армии и вела тяжелые бои на Десне в
районе станции Коробец и Уварова, прикрывая отход частей Западного фронта к
городу Вязьма. В ночном бою под Уваровым погиб комбриг Д.П, Скрипников и в ее
временное командование вступил я.
А по свидетельству Зубова Виктора
Геннадьевича, бывшего инструктора политотдела 8сд, бывшего вице-президента
Академии наук СССР, штаб дивизии стоял за Ельней, 6-го октября 1941-го года
Скрипников погиб и был похоронен.
По данным историко-архивного поискового Центра «Судьба» ассоциации «Военные
мемориалы» 1-го мая 1996-го года во время поисковой экспедиции на дороге
Волочек- Семлево в районе урочища Гаврюкова в двух метрах от обочины дороги по
особенностям грунта на глубине 40 сантиметров было обнаружено захоронение, где
были найдены останки 20 военнослужащих Красной Армии. Среди них по знакам
различия – петлицам и нарукавным нашивкам был идентифицирован генерал-майор. В
дальнейшем, в результате комплексного исторического исследования и на основании
заключения Центральной судебно-медицинской лаборатории МО РФ было установлено,
что останки генерала принадлежа командующему 24-й армии Резервного фронта
Ракутину Константину Ивановичу.
Прорвавшиеся от Новоселок бойцы подошли к Семлево. Вся отступающая группа,
после боя в районе Семлево, оказалась окруженная немцами в болотистых местах.
Выбраться откуда к своим в виде крупных соединений не представлялось возможным.
Немцы 7-го октября замкнули кольцо окружения в Вязьме, выстроив к востоку от
кольца танковую стену. Выходить из окружения приходилось только группами по два
человека или в одиночку. 
Второй сводный отряд дивизии (под
командованием капитана П. И. Сараева) направился из Уварова в деревню
Никольское. Деревня оказалась занятой немцами. После боя с ними отряд двинулся
на юго-восток к Церковщине. В Церковщине был принят последний бой. В середине
октября, остаткам отряда удалось соединиться с частями 116-й конной дивизии в
районе станции Киреевская.
"... Это место - Коробец - хорошо известно.
Здесь самое массовое захоронение 8-ой дивизии. Почему могила такая широкая?
Копали ее ночью, чтобы немцы ничего не заподозрили (был приказ не хоронить, а
сжечь и пепел отправить в Германию на удобрение). Их хоронили дети-школьники и
взрослые жители села. Весь октябрь возили тела погибших солдатиков на деревянных
корытах. Ельнинцы, спасибо им, сделали памятник. 1400 человек здесь лежит".
Так исчезла в небытие 8-я стрелковая
Краснопресненская дивизия. Погибло очень много, почти вся дивизия. Бойцы дивизии
дрались мужественно и стойко. Немцам был нанесен определенный урон. Но на общий
ход боевых действий дивизия не могла оказать существенного влияния. Так
как командование Резервного фронта не располагало данными о реальном
местонахождении немецких подразделений, дивизия была выброшена на верную гибель,
без флангов, без тыла. Нет флангов значит - окружение, нет тыла - отсутствие
боеприпасов и питания. В первый же день были разгромлены штаб и обозы дивизии.
Сражаясь, она жила только два дня. Многие бойцы кончили свою жизнь в немецком
плену. Задачей немцев было уничтожение живой силы СССР в общем, и военнопленных
в частности. Создавались невыносимые условия для существования пленных. По
дороге в лагерь их ничем не кормили. Они питались попадавшимися по дороге
капустными листьями, корнями, ржаными колосьями с неубранных придорожных полей.
Воду пили из дорожных луж. Останавливаться у колодцев или просить напиться у
крестьян строго воспрещалось. Так, в течение пяти дней, с 9-го по 13-е октября
1941-го года, гнали колонну пленных в Дорогобужский лагерь. Колонну сопровождала
машина, на которой были установлены четыре спаренных пулемета. По пути в одной
из деревень под печкой сгоревшего дома пленные увидели полуобгоревшую картошку.
Около 200
человек бросились за ней. Из четырех пулеметов был открыт огонь прямо в толпу.
Несколько десятков пленных погибло. По пути, если пленные бросались на поля с не
выкопанной картошкой, тотчас же открывался огонь из пулеметов.
Ближайшим к месту боев 8-й дивизии,
был большой Рославльский лагерь военнопленных Дулаг № 130, известный как
пересыльный. Он был создан в августе 1941-го года на юго-западной окраине
города. Лагерь в Рославле был оборудован для приема 30000 военнопленных. В
Рославль значительная часть пленных не дошла: истощенные и обессиленные, они не
могли двигаться и пристреливались немецким караулом. То и дело сзади слышались
выстрелы. Это пристреливали отставших. Эта картина этапа до лагеря является
типичной. Она повторяется на этапных путях и в другие лагеря. В самом лагере в
Рославле есть несколько бараков. Большинство из них полуземляночного типа, с
земляными полами, расположенными ниже уровня земли. Надземные и подземные воды
заливают эти бараки, и в октябре 1941-го года полы в них представляли собой
грязное месиво, в котором ноги вязли по щиколотки. Никаких нар, досок или соломы
нет, и пленные вынуждены ложиться прямо в грязь. Зимой пол представлял собой
ледяную поверхность, покрытую навеянным и нанесенным ногами снегом. Ветер
свободно гуляет по этим баракам, так как крыши располагаются на столбах и не
доходят до земли. Ни один из бараков не отапливался. Костры разводить
запрещалось, да и не из чего было. В октябре все пленные без исключения были до
нитки мокрые. Просушиться было негде. Ветер пронизывал до костей. Зимой люди
замерзали десятками ежедневно. Это была мучительная казнь пленных. Не
представляло никаких трудностей отеплить и отопить бараки. Сотни и тысячи
крестьян готовы были привезти дрова. Немецкие "арийцы" не давали делать им этого
сознательно.
Врач С. Н. Африканова
рассказывала, что раненые жестоко страдали от жажды. Удавалось доставать, и то с
большим трудом, по одной - две столовые ложки воды в сутки только для тяжело
раненных. Запекшиеся губы трескались, от жажды распухали языки. Медицинского
обслуживания нет, медикаменты и перевязочный материал отсутствуют. На палату со
160 ранеными дают два бинта в день. Перевязки не делаются по месяцу. Когда
снимают повязку, раны оказываются наполненными червями, которые выбираются
пригоршнями. Отмороженные конечности представляли собой черные обрубки, мясо и
кости отваливались черными кусками. У многих конечности отмораживались тут же в
палатах. Йода для оперируемых нет, его заменяют глизолом. Раненые гнили заживо и
умирали в страшных мучениях. Многие умоляли, чтобы их пристрелили и тем избавили
бы от страданий. Запах гниющего мяса, трупный смрад неубранных мертвецов
наполняют палаты. Смертность в лагере от голода, холода, болезней и расстрелов
достигала 3 - 4 процентов в день. Это значит, что за месяц весь состав пленных
вымирал. За два с половиной осенних месяца - октябрь, ноябрь и часть декабря -
вместе с гражданскими пленными, составлявшими большинство, в лагере умерло 8500
человек, то есть больше 100 человек в среднем в день. В зимние месяцы ежедневно
умирало от 400 до 600 человек. Ежедневно 30 - 40 длинных дрог грузилось трупами
умерших и замерзших. В штабелях трупов, складывавшихся, как дрова, возле
бараков, были и живые. Часто в этих штабелях двигались руки, ноги, открывались
глаза, шептали губы: "Я еще жив". Умиравших хоронили вместе с мертвыми. По
данным С. Голубкова, бывшего военнопленного, смертность в Рославльском
пересыльном лагере зимой 1941 - 1942 годах достигла масштабов массового
истребления. За день вывозили по 500 - 600 трупов. С 26-го декабря 1941-го года
по 2-е января 1942-го года из лагеря вывезли 16 564 трупа.
Знали ли бойцы, имевшие в руках
оружие и при этом сдавшиеся в плен, что ожидает их там? Были и такие, которые
мыслили примерно так, как описано в воспоминаниях Ю. Лобаса о Москве 15-го –
20-го октября 1941-го (Черный снег на Кузнецком):
- "… ты собираешься бежать из Москвы? Да ты что сдурела? … немцы…
Это культурнейшая нация Европы… Я, наоборот, их с нетерпением жду”.
Таковы были “культурные” немцы. Конечно, в каждом
народе есть сволочи - одни по природе, другие по пропаганде.
Те, у кого было оружие уходили в леса, присоединялись к партиизанам и били
немцев. Известен партизанский отряд имени 24-й годовщины РККА, возглавляемый
бывшим начальником штаба 8-Й стрелковой дивизии Шмелевым. Шмелев при
прорыве окружения был ранен в ногу и руку, подобран бойцами и оставлен в селе
Некрасове. Подлечившись он организовал партизанский отряд.
Попав в плен Воскресенский К. А. [ 10 ],
это тот, который командовал вторым орудием, когда они вместе с Черным Г. Г.
устроили немцам побоище из гаубиц, организовал побег и создал партизанский
отряд. Этот отряд позднее влился в партизанский полк "13" Гришина С. В.,
известный на Смоленщине.
Та группа бойцов Краснопресненской
дивизии, которая отступала вместе с группой генерала Ракутина , вышла к району
южнее Вязьмы, но осталась теперь уже в "Вяземском котле". Дальше бойцы с боями
или скрытно, лесными тропами, группами или в одиночку пробивались из
окружения. Так же вышла из окружения и группа полковника Потапова.
Потапов стал командиром 183-го запасного стрелкового полка, в этот полк вошли и
бойцы 1303-го стрелкового полка Краснопресненской дивизии, вышедшие из
окружения.
Зверев Григорий Александрович был в июле
1941-го года командиром 190-й дивизии 6-й армии Юго-западного фронта. Как
известно, 6-я армия была окружена немцами под Уманью ("Уманский котел"). Зверев
попал в плен. Ему удалось бежать и 9-го сентября он вышел к своим на участке
Брянского фронта. После проверки в особом отделе Зверев был назначен командиром
8-й стрелковой Краснопресненской дивизии. Формально после гибели дивизии он
оставался ее командиром до расформирования дивизии в ноябре 1941-го года,
В январе 1942-го года, после формального исключения из списков Красной армии 8-й
стрелковой дивизии, Зверев был направлен в Семипалатинск для формирования новой
8-й сд (3-го формирования). Напомним, что 8-я дивизия первого формирования
погибла еще в Минском котле, в составе 10-й армии. Потом Зверев добросовестно
сражался на Юго-западном фронте. Командовал 350-й дивизией. Был военным
комендантом Харькова. В 1942-м году попал в окружении и вторично в плен. В плену
Зверев стал генералом РОА А.А. Власова. С Власовым же был осужден и казнен
в 1946-м году.
2. Сараев Павел Иванович родился в 1893-м году, и был участником трех войн.
Кандидат биологических наук, Сараев по военному учету числился капитаном,
ограниченно годным. Так как у него, в этой связи, возникли затруднения в
военкомате, он поступил в Краснопресненское ополчение, и стал начальником штаба
1-го батальона 1303-го стрелкового полка. После выхода из окружения, Сараева
направили в 183-й запасной стрелковый полк 33-й армии, под командовнием
полковника Потапова, бывшего командира 1301-го стрелкового полка
Краснопресненской дивизии, также, вышедшего из окружения. В боях под Москвой
Потапов погиб. Сараев после войны возглавлял Институт лекарственных и
ароматических растений.
3. Рюмина Александра Ивановна родилась в 1914-м году. До начала войны работала
прядильщицей на комбинате "Трехгорная мануфактура". С началом войны записалась в
ополчение и стала санинструктором 3-го батальона 23-го стрелкового полка. После
выхода из окружения попала в 108-ю стрелковую дивизию. После войны опять
работала на "Трехгорной мануфактуре".
4. Софин Красноармин Павлович (бойцы звали его, все же, Костей) вступил в 8-ю
Краснопресненскую дивизию с группой добровольцев из поселка Болдино под
Солнечногорском. Было ему тогда 16 лет. Зачислили Софина в пулеметную роту 1-го
батальона 23-го полка. После выхода из окружения Софин воевал до победного
конца. После войны работал ведущим конструктором по горному оборудованию.
5 Кривоносов Владимир Михайлович родился в 1904-м году. Композитор и
фольклорист, Кривоносов после окончания московской консерватории в течение
шести лет (1930 – 1936гг) жил и работал в Чебоксарах. Преподавал в Чувашском
музыкально-театральном техникуме. С осени 1935-го года был заведующим учебной
частью. Владимиру Михайловичу Кривоносову присвоено почетное звание «Заслуженный
деятель искусств Чувашской АССР» (июль 1935 г.). С 1936-го года снова жил в
Москве. В 1936 – 1939 годах учился в аспирантуре Московской консерватории по
специальности Музыкальная этнография.
6. Георгий Джиоев был исследователем осетинской музыки. Погиб.
7. Черный Горемир Горемирович, рождения 1923-го года. В 1941-м году был
студентом мехмата МГУ. Воевал до 1945-го года. После войны - директор Института
механики МГУ, действительный член Академии наук СССР, лауреат
Государственных премий в области прикладной аэродинамики.
8. Розов Виктор Сергеевич в 1941-м году был актером Театра Революции (теперь -
театр имени Маяковского). Выбравшись из окружения, тяжело раненым, работать
актером уже не смог. Стал драматургом ("Вечно живые", "Летят журавли" и др.).
9. Ситник Григорий Федорович до войны был доцентом астрофизики МГУ. В своих
воспоминаниях он упоминает о штабной батареи дивизии. На батарее не было
снарядов. Возможно это сыграло роковую роль при разгроме штаба дивизии. 120-мм
гаубицы поступили, как он говорит, уже на марше. Однако снаряды для гаубиц в
батареях, где орудиями командовали Черный и Воскресенский были в достаточном
количестве. Черный, также, упоминает о снарядах, с которых при подготовке к бою
помогавшие ему пехотинцы лопатами сдирали густую смазку. В конце воспоминаний
Ситник приводит такой случай: под Юхновом ему встретился пяти-звездный генерал
(в котором он позднее признал Жукова). Ситник обратился к нему с вопросом - где
найти 8-ю стрелковую дивизию. На что тот ответил: "Молодой человек, мы не знаем
где армии находятся, а вы о дивизии".
10. Воскресенский Кирилл Александрович, после войны - доцент биологического
факультета МГУ.
Принятые сокращения.
АК - армейский корпус (немецкий).
ап - артиллерийский полк.
ВГК - Верховное Главнокомандование.
ГШ - Генеральный штаб.
дно - дивизия народного ополчения.
ДШК - Дегтярева, Шпагина крупнокалиберный пулемет.
зсп - запасной стрелковый полк.
КА - Красная Армия.
МВО - Моcковский военный округ.
мд - моторизованная дивизия.
МК - моторизованный корпус (немецкий)
пд - пехотная дивазия (немецкая).
сд - стрелковая дивизия (советская).
сп - стрелковый полк.
тд - танковая дивизия.
тбр - танковая бригада.
ПРИЛОЖЕНИЯ:
1. Фрагменты карт Генерального штаба Красной Армии 1941 год. 8
стрелковая дивизия.
2.
Писательская рота. Б. Рунин. Новый мир. 1985 г. № 3.